*
"ты не знаешь, что будет дальше? шутишь? ты же можешь получить все, что придет тебе в голову," - дисномия радостно смеется, приподнимает полу платья и садится у ступеней окровавленного трона: "тысячи эйдосов. сотни золотых крыльев. эйдос валькирии. платье из перьев светлого стража. упс, последнее для меня."
окровавленная ткань, оторванная от плаща одного из убитых стражей, скользит по ее кинжалу. вниз-вверх, вниз-вверх, дисномия тщательно оттирает каждое пятнышко, придирчиво рассматривая свое любимое оружие. дисномия любит бить со спины, поэтому ей не место за троном. валентин морщится, бросает свой меч на пол - в пустом зале раздался бы гул, но в тартаре все звуки приглушены.
"а ты не спешишь занимать свой трон, мой мальчик," - с легкой издевкой замечает дис: "разве ты не рвался к нему на протяжение стольких лет?"
валентин проводит пальцами по черному бархату трона, золотым подлокотникам, кровавым разводам на спинке. смотрит на сидящую чуть ниже дисномию, разглядывающую его из-под опущенных ресниц. дисномия делает ставки только будучи уверенной, что ее лошадь придет к финишу первой.
дарх царапает уже пустую, с темным провалом, грудь валентина.
*
"зачем тебе смерть буслаева?" - в голосе дисномии звучит удивление: "его силы кводнона перешли к тебе, шилова ты убил, осталась только прасковья, до которой теперь нелегко добраться - придется пробиваться через толпу валькирий. это попахивает неуверенностью в своих силах, валле". по убеждениям дисномии, неуверенность в том, в чем уверены все остальные - это лишь провокация тем самым остальным бросить тебе вызов. она отточенным жестом выгибает бровь и вопросительно смотрит на валентина. мальчишка, как есть мальчишка. шестой раз буслаев избегает мучительной смерти, которую, очевидно, приготовил для него валле, оставляя того в дураках. шестой раз они проигрывают буслаеву и его светловолосой девице - это разжигает в дисномии лишь охотничий азарт, а в валентине - приводящую к очередным ошибкам ярость.
"я хочу сломать его. потом убить его. и я не хочу ждать," - валентин с ненавистью смотрит в небо, куда в очередной раз сбежал златокрылый. сам факт его существования принижает все - мрак, силы кводнона в валентине. принижает и обесценивает. "не важно, зачем."
"я плохо тебя учила, валле," - мурлыкающим голосом произносит дисномия: "ожидание - это то, благодаря чему я здесь. то, благодаря чему ты здесь, а я не владею твоим эйдосом. лигула убил не меч арея, не дудочка стража света. его убило неведение о том, что кто-то где-то ждет".
дисномия, не касаясь, проводит пальцами на миллиметр выше кровоточащих прядей валентина. "хочешь сломать его - подожди, пока та светловолосая девочка-страж сама не придет за ним. а потом убей ее на его глазах. лучше не сразу. поймай его одного. а прасковья.. она тоже придет к тебе сама. кажется, она была привязана к шилову больше, чем валькирия к оруженосцу."
валентин задумчиво кивает, а дисномия смеется, радостно, словно ребенок, получивший игрушку.
на следующем большом приеме в нижнем тартаре дисномия появляется в ослепительно белом платье из перьев стража света.
*
"помнишь нашу старую игру, мой повелитель?" - дисномия лукаво улыбается: "вариант первый: я нарушила запрет, полюбив лопухоида, но, как и во многих подобных историях, он почувствовал мой внутренний мрак и не ответил взаимностью. грустная история, верно? нас вечно тянет к тем самым немногим, чистым душой, которые видят нас насквозь и не ловятся на красивую оболочку," - по лицу дисномии пробегает тень, оно стремительно грустнеет, ни капли фальши. "вариант второй. он все-таки полюбил меня, но я испугалась. наказания от других стражей, боли, любви. и я убила его. предала, тем самым предав себя и остаточный свет, что был во мне. стала тенью себя прежней, потеряв все, что давало возможность держаться столько тысяч лет." дисномия задумчиво вглядывается в холодные глаза валентина. сейчас он выглядит старше ее, совсем не как при первой встрече. черный подбитый мехом плащ, клинок древнира, дарх и черная дыра на месте эйдоса. "вариант третий. все тот же, по сути. вот только я лелеяла свою любовь, прятала ее от всего, но другие стражи мрака узнали и объявили на меня охоту. в конце концов, один из тех, кого я считала друзьями, навел стражей на моего любимого. его убили, а меня оставили жить с этим. вариант четвертый.." валентин закатывает глаза, и дис чуть улыбается, вспомнив эту его привычку. "вариант четвертый," - насмешливо продолжает валле: "твоя любимая, пардон, любимый, не принял твой выбор пойти за двуликим, отвернулся от тебя, оставшись в эдеме. он страдал, разумеется, у тебя же годы на земле со временем отбирали эту любовь по капле. в конце концов, ты вновь встретилась с ним, мечтающим спасти тебя от мрака, соблазнила, подтолкнула к падению. он метался между своим внутренним светом и твоим мраком, но все же выбрал свет. и тогда ты убила его," - валентин раздраженно хмыкает. "красивый вариант, верно? такое рассказывали про хоорса. предыдущее - про арея и клеопатру. первое - вообще скучно и типично." дисномия передергивает плечами. "если ты знаешь правильный ответ, мой повелитель, то зачем спрашивать?" валентин и сам помнит молодого стража, встречавшегося на картинах рядом с дисномией в ее особняке. знает ее историю, но все равно задает ей вопрос о нем первым, как только ее привозят с маяка. чтобы увидеть боль, на секунду отразившуюся на ее лице.
сентиментальность. двадцать лет рядом с ним и год на маяке изменили дисномию больше, чем предыдущие тысячелетия.
платье дисномии порвано и покрыто грязью, волосы лежат на плечах в беспорядке. она кутается в чужой плащ - бельвиазера, наверняка его. южноамериканский страж всегда питал к своей старинной подруге известную слабость и наверняка навестил ее, заметив, что гнев валентина поостыл.
"что, я выгляжу не так, как ты привык?" - проницательно интересуется дисномия: "ты забыл пригласить на чертов маяк парикмахеров и прислать туда мой гардероб, повелитель."
"задавать стоит только те вопросы, на которые заранее знаешь ответ," - замечает валентин, игнорируя ее последние слова: "ты сама так меня учила. а еще не разбрасываться ценными соратниками. это единственная причина, по которой ты еще жива."
единственная ли? уголок губ дисномии дергается в полуулыбке, она отвешивает издевательский поклон и разворачивается к выходу из зала. идеально прямая спина и гордый взгляд - даже сейчас она умудряется не выглядеть нелепой или жалкой.
"дис," - окликает валентин, и она бросает на него взгляд из-за плеча: "я не собираюсь пока тебя убивать. но мне, возможно, придется. постарайся не провоцировать этот исход." голос валентина холоден, в нем звучит неприкрытая угроза, но дис лишь пожимает плечами.
"это джосс, валле," - с легкой усмешкой горько замечает дисномия: "судьба, фатум, рок - называй как хочешь. я лучше тебя знаю, зачем ты вернул меня сюда. тебе скучно. обычно до этого доходит через пару тысяч лет.. а еще ты хочешь отметить для себя тот момент перехода, когда, перерезав мне горло, не почувствуешь ничего, кроме пустоты".
дисномия отворачивается. "мой мальчик умер, да здравствует повелитель мрака," - слышит валентин ее тихий голос, и что-то внутри него все еще отзывается на эти слова.
но валентин чувствует, что еще немного и это что-то пропадет.

"альбус," - голос у гриндевальда уставший и обреченный: "вечно ты там, где быть не должен".
например, в мыслях геллерта с тех самых летних месяцев девяносто девятого. тогда геллерт надеялся, что этот год станет для него новым началом, но он стал лишь концом чего-то большего, чем просто век. крушением.
вечно ты там, где быть не должен, альбус. например, в его сердце.
*
геллерт гриндевальд красив как греческий бог и совсем не похож на свою тетушку батильду. у него легкий акцент, а свое имя он произносит на выдохе: "хеллерт". альбусу надолго запоминается это имя, а еще улыбка, промелькнувшая на бледном лице.
больше, пожалуй, лишь его смех - взрывной, заразительный, внезапный. геллерт весь в этом смехе. яркий, талантливый, похожий на стихийное бедствие.
но об этом альбус пока не знает. только отвечает кивком на насмешливый полупоклон гриндевальда.
у альбуса дамблдора яркие голубые глаза, печальный взгляд и, кажется, начинающаяся близорукость. он выглядит потерянным, но на вопросы неугомонной тетушки батильды отвечает спокойно и точно, разве только немного вяло.
и геллерт снисходит до просьбы тети "расшевелить молодого дамблдора", в конце концов, ему жить здесь с ней ближайшие месяцы, пока он не раскопает что-то о прошлом братьев певереллов. то, что альбус оказывается приятным и эрудированным собеседником становится приятным бонусом.
ночью геллерту не спится, он хватает кусок пергамента и быстро черкает на нем формулу, а затем щелчком пальцев подзывает ухающего на шкафу филина.
в ответ приходит пергамент с формулами и пометками, с двух сторон испещренный бисерным почерком. геллерт улыбается и думает, что, пожалуй, времяпровождение в годриковой впадине будет чуть менее унылым, чем ему думалось.
*
геллерт не сразу понимает, что привязался к альбусу.
не сразу понимает, а принимает еще позже. это все лето, говорит он себе, лето, и жара, от которой кружит голову.
у альбуса дамблдора каштановые кудри как у девчонки, шелковистые и длинные. хочется зарыться пальцами.
альбус дамблдор читает "трансфигурацию сегодня" и смотрит на геллерта с восхищением. геллерт гриндевальд привык к таким взглядам, но в этот раз они отчего-то намного приятнее.
альбус краснеет, вспыхивая всем лицом, от каждого прикосновения, рассматривает геллерта украдкой, думая, что тот не замечает, но геллерт замечает, конечно.
он говорит "ты сделал ошибку в формуле трансфигурации вот здесь", и это оказывается правдой, а потом чертит такие нумерологические матрицы, о которых преподаватели дурмстранга могли бы только мечтать.
геллерт впервые в жизни понимает, каково это, когда рядом с тобой кто-то равный.
у альбуса дамблдора ямочки на щеках, которые особенно видны, если он улыбается. гриндевальду хочется, чтобы альбус улыбался ему, и если это лето опьяняет его, то геллерт готов быть пьяным.
*
геллерт верит в бессмертие больше, чем в смерть.
по его мнению если бы смерть, была сильнее, она не раздавала бы подарки.
для геллерта бессмертие - это не философский камень и не крестражи, он брезгливо отбрасывает эти идеи. для геллерта бессмертие - это вечная жизнь в мыслях людей.
своими поступками, своими достижениями, своими идеями.
слава и бессмертие - единственные вещи, ради которых стоит сражаться.
а еще единственно верный мировой порядок.
"как это чего я хочу?" - геллерт смеется, его золотистые волосы переливаются в солнечном свете, и альбус невольно засматривается. белозубая улыбка, янтарные глаза и сосуды на шее, такие заметные на бледной коже, особенно когда он запрокидывает голову как сейчас. такие заметные, что хочется коснуться. "общего блага, разумеется". гриндевальд смотрит снисходительно и покровительственно, и дамблдору как и всегда становится не по себе. его, лучшего выпускника хогвартса за последние несколько сотен лет, заставляет чувствовать себя неловко этот немецкий мальчишка, вылетевший из дурмстранга за злоупотребления темными искусствами.
немецкий мальчишка с взглядом таким, что невольно пересыхает горло.
"но чего ты хочешь сам для себя," - допытывается альбус, и геллерт перестает смеяться и отвечает неожиданно серьезно: "бессмертия. нового мира. тебя".
и земля уходит из-под ног.
*
"моя сестра," - альбус запинается, а потом с силой поднимает голову и смотрит на геллерта с отчаянной решимостью: "она - обскур. поэтому я говорил, что она тяжело больна. поэтому искал лекарство. я.."
"меня выгнали из дурмстранга, потому что мои эксперименты стали слишком смелыми," - перебивает геллерт: "и однажды, по глупой случайности, из-за идиотизма моего однокурсника, мой эксперимент повредил ему. недостаточно, чтобы суду лишить меня палочки, но достаточно, чтобы выставить меня за дверь".
эти признания выглядят своеобразным бартером, и альбус рассказывает, рассказывает историю целиком, не скрывая ни поступков маггловских детишек, ни заключения отца. "чертовы магглы," - резко бросает геллерт, по его лицу пробегает тень: "поэтому мы не должны держаться в тени. такие как мы, альбус, должны менять мир, ради общего блага. чтобы никто больше не поступил с детьми волшебников как с твоей сестрой".
и слух альбуса цепляется за это "мы", впервые проскользнувшее сегодня, на берегу озера в годриковой впадине. это слово и пальцы геллерта, сжимающие его плечо.
*
альбус болезненно похож на геллерта, только, может быть, более мягкий.
"мы решим все миром," - с какой-то детской наивностью говорит альбус: "так, чтобы никто не пострадал." геллерт соглашается, хотя прекрасно знает, что ни одна революция не вершится в белых перчатках.
альбус живет в мире муравьев. такие слабые, такие глупые в сравнении с его гениальностью. альбус погряз как в паутине в этих его обязанностях, связанных с сестрой, братом, моральным долгом. он в годриковой лощине всего полтора месяца, а уже изнывает, и это вовсе не от необычайно жаркого лета.
муравьи продолжают опутывать альбуса своим муравьиным "должен", но геллерт знает, у них с альбусом впереди свершения куда более великие, чем все эти людишки могли бы себе представить.
геллерту не нужно спрашивать, чтобы знать, что альбус хочет свободы.
геллерт давно сжег свой муравейник.
*
"оставь моего брата в покое," - захлебываясь, кричит младший дамблдор, и геллерт досадливо морщится. аберфорт совсем не похож на альбуса. еще аберфорт плюется, когда не контролирует себя. "ты думаешь, я не знаю, чего тебе от него нужно? думаешь, не замечаю, как он бегает за тобой с щенячьими глазками, пока вы строите свои планы по покорению мира? ты просто используешь его и выкинешь!" - альбус уговаривает брата вернуться в дом, его уши горят от стыда и злости. откуда-то сверху, из окна второго этажа, из-за занавески выглядывает ариана. "а ты не лучше! точно такой же, самодовольный, а за ним таскаешься как привязанный! мы с арианой для тебя только обуза!"
геллерт прислоняется головой к каменной стене дома и усмехается. мальчишка говорит это в запале, разумеется, но они действительно лишь обуза для альбуса - многообещающего талантливого альбуса.
его альбуса.
сколько они могли бы добиться вместе, если бы не эта досадная преграда. альбус сбивчиво извиняется, а геллерт собственнически притягивает его к себе и целует.
губы у альбуса мягкие, он ошарашенно смотрит на геллерта и дышит так, словно провел несколько квиддичных матчей подряд.
а из окна, геллерт точно знает, за ними следит яростным взглядом аберфорт.
геллерт никогда не произносит слово "любовь", потому что не понимает его смысл. любовь - это для обычных людей, считает геллерт, они с альбусом - больше, чем просто люди. геллерт просто решает в какой-то момент, что альбус его, и дамблдор не протестует.
потому что альбус, в отличие от гриндевальда понимает смысл этого слова.
*
"вечно ты там, где быть не должен, альбус," - недовольно произносит геллерт, изящно запрыгивая на подоконник: "ждал тебя полчаса у озера, а ты закопался в книгах и не ответил на письмо". закатное солнце играет в его волосах. геллерт ругается по-немецки, ненавидит правила и меняет мир под себя. геллерт яростен и непредсказуем, альбус заранее сочувствует тем, кто перейдет им с геллертом дорогу.
геллерт - это буря, и натиск, и напор. когда альбус выкапывает очередной потерянный в веках труд о дарах смерти, геллерт смеется как сумасшедший и целует заляпанные чернилами пальцы альбуса. когда геллерту надоедает спорить с альбусом относительно способов достижения цели, он смеется и протягивает альбусу лимонную дольку.
геллерта любят все, кроме, разве что, аберфорта. даже малышка ариана улыбается ему, выглядывая между столбиков лестницы и, смущаясь, убегает обратно наверх. геллерту слишком легко дается это внушение любви к себе.
геллерту слишком легко далось внушение любви к себе альбусу. но альбусу уже все равно, по крайней мере до тех пор, пока геллерт так улыбается - только ему, сидит на его подоконнике, целует его, дергая на себя своим обычным собственническим жестом.
геллерт заражает своей уверенностью, своим пылом, своей идеей.
геллерт - это sturm und drang.
*
позже никто не вспомнит, кто из них послал роковое заклятие в ту ночь. не вспомнят и не захотят вспомнить.
"она никуда с вами не поедет!" - кипятится аберфорт, не замечая напуганной арианы, взирающей на них с лестницы: "вали отсюда, ясно? и его забери!" это "его", обозначающее брата, аберфорт выплевывает с такой ненавистью, что альбус, только что такой счастливый, там, на берегу озера, счастливый и податливый под руками геллерта, вздрагивает и растерянно смотрит на брата. "что, не нравится быть пятым колесом, малыш?" - насмешливо парирует гриндевальд: "осознай уже, что ты - лишь досадная помеха. езжай в хогвартс, превращай птиц в бокалы. ты нам не нужен." голос геллерта непривычно холоден и презрителен: "ты всего лишь стоишь на пути альбуса, ты, ничтожество.." - дальнейшие события сливаются в одну череду.
мелькающие заклятия, круциатус, перекошенные от ярости лица геллерта и аберфорта и альбус, пытающийся встать между ними, защитить брата, который, разумеется, проигрывает. ведь геллерт - это геллерт, блистательный и невероятный, а еще неожиданно беспощадный.
потом наступает тьма.
*
альбус чувствует себя потерянным и мертвым, а геллерт исчезает, будто признавая свою вину. исчезает на сорок шесть лет, чтобы появиться посреди горящего берлина со своим обычным "вечно ты там, где быть не должен, альбус" и палочкой из бузины в руках.
и альбуса вновь захватывает жаркое роковое лето в конце века, захватывает и влечет, возвращает вопросы.
"кто убил ариану, геллерт?"
"были ли среди твоих слов те, в которых не было лжи?"
"любил ли ты хоть одну секунду в своей жизни кого-то кроме себя?"
но между альбусом и геллертом седина в висках и растерзанная на части европа.
"матери пугают твоим именем своих детей. такого ли бессмертия ты хотел?"
альбус молча поднимает палочку.

на стеллаже полины между книг стоят фотографии - виды питера, в основном, а еще фотографии парня и родителей. их макс не успевает рассмотреть, потому что недовольная истратова появляется на пороге с двумя чашками чая в руках.
макс подвозит полину до дома или до метро после каждого их дежурства с первых недель их совместной работы. в последнее время чаще домой, чем к метро - видимо, светлая рассорилась со своим суперменом.
"ты знаешь," - говорит макс: "это ваше питерское воспитание слишком превозносят. я работаю для тебя таксистом, а ты даже не приглашаешь меня на чай". разумеется, истратова фыркает и с издевкой предлагает подняться к ней и выпить чаю.
полина трижды роняет ключ, путается, снимая защитные заклинания, забывает о половине из них, и макса прибивает к стене какой-то фиксирующей защитой, а светлая не извиняется, разумеется. она прыгает на одной ноге, снимая сапог, сбрасывает на стул пальто. где-то на кухне слышится звук разбивающегося стекла и полинино ругательство.
"истратова," - цедит потоцкий: "я не собираюсь тебя насиловать, выносить из квартиры всю технику или что ты там успела себе навоображать."
предполагалось, что неловко будет полине, что она снова будет покрываться красными пятнами и злиться, вскакивать с места и повышать голос. за последние месяцы макс насмотрелся на такую истратову, стоит вспомнить только тот случай, когда она проснулась в его постели в парижском гостиничном номере, не помня ничего о предыдущем вечере.
звучит-то как, "светлая проснулась в его постели". это нагнетает градус иррациональности происходящего получше всученных максу истратовой тапок с идиотскими зайцами. пуговичные глаза и мешающие ходить свешивающиеся уши - полина явно застряла в детстве прочно и надолго.
ее вещи наспех распиханы по ящикам так, что двери тех приоткрываются. макс готов поспорить, что если наклонится под шкаф, то там будет загнанная под него в ходе так называемой уборки пыль. макс не знает, чьи еще идиотские привычки он мог бы предполагать с такой уверенностью.
"хватит," - говорит светлая: "изображать из себя невесть что. заткнись и пей чай."
"иногда," - говорит светлая: "ты похож на одиннадцатиклассника, который изображает из себя плохиша и рок-звезду, чтобы нравиться девочкам."
"а еще," - говорит светлая: "ты специально ведешь себя как дебил и мудак, чтобы не спалиться, что гладишь котиков и нюхаешь ромашки по ночам или вроде того."
"ты специально подбираешь одежду как у воспитанницы младшей группы детского сада или это получается ненамеренно?" - парирует макс.
"мажорчик," - фыркает полина и смеется, прикрыв глаза. "я думаю, что ты - паршивая хозяйка," - говорит потоцкий.
он думает, что полина красивая. у нее дырка в кармане расстегнутой на пару пуговиц рубашки, помятая юбка, а стертый мизинец левой ноги заклеен детским лейкопластырем с гномами.
он думает, что полина безумно красивая. или безумная и красивая, сути это не меняет.
подставки под чашки у нее с котиками, претендующими на юмор подписями и надписью "сделано в санкт-петербурге".
макс отхлебывает чай и морщится, а полина пожимает плечами: "адмиральский чай. что, желудок слабоват?".
и макс мог бы сказать, что это коньяк у нее слишком паршивый, но он просто хмыкает и делает повелительный жест рукой, чтобы истратова принесла бутылку.
*
"хочешь прокатиться до вднх?" - неожиданно для самого себя предлагает макс, и полина пожимает плечами с той преувеличенностью движений, которая свойственна слегка пьяным людям, мол, почему нет. потоцкий думает, что садиться за руль выпившим даже с просмотром линий вероятности - не самая лучшая идея, но явно лучше, чем продолжать пить с истратовой в ее пустой квартире. она, видимо, думает о чем-то похожем, потому что заявляет: "заманиваешь меня в машину? я помню про ту пачку презервативов в бардачке, ты не думай."
молчание слишком неловкое. у полины на скулах, когда она выпивает, появляются красные пятна.
"у меня сегодня не очень шутки, да?"- бормочет она, а макс замечает: "они никогда не были хорошими, не обольщайся."
полина смеется, допивает одним глотком из горла коньяк и бросает опустевшую бутылку на пол. та со звоном укатывается под стол.
*
"ну что, зайдешь снова на чай?" - истратова стоит в дверном проеме, приваливаясь спиной к косяку, не впускает внутрь, но и не закрывает дверь. алкоголь выветрился за пару часов прогулки, под глазами светлой залегли темные круги.
"слишком поздно," - замечает макс: "завтра у нас опять дневная смена. так что только если на кофе".
он уже видел турку со свежезасохшими пятнами от кофе на столе, поэтому не удивляется тому, что полина пожимает плечами и говорит: "почему бы и нет". чему макс удивляется, так это тому, насколько эта прогулка была похожа на свидание.
сумрак его побери, он даже купил полине мороженое, пока она рылась в сумке в поисках кошелька.
а еще макс хочет зайти к светлой в квартиру, хотя изначально всего лишь провожал ее наверх по темному, с выбитыми лампочками, подъезду. к раздражающей, уставшей и, как он мог забыть, совсем несвободной светлой, которая зачем-то завела себе человека.
"истратова," - полина все так же стоит на пороге, нервно дергает браслет на руке: "завтра заеду с утра перед дежурством. с тебя кофе".
полина улыбается, и макс думает, что даже если на самом деле она варит паршивый кофе, он заставит себя выпить как минимум пару чашек.

макс, на самом деле, даже не может четко вспомнить, когда это начинается.
на вопрос поли "когда я перестала тебя бесить", он честно отвечает "никогда", потому что, боги, за всю его жизнь мало кто с таким успехом выводил его из равновесия. "секс," - говорит макс: "это один из лучших способов снять напряжение, вызванное тобой". за это он получает по голове подушкой, хотя замечает, что полина тихонько смеется.
на вопрос поли "когда ты начал чувствовать что-то помимо раздражения", макс просто пожимает плечами.
*
очередную группу оборотней они ищут в подмосковье в середине ноября. макс, донникова, галя с виталиком и пара безымянных ведьмочек-статисток, все эти алиты-марии-вероники сливаются для макса в один общий образ девушки на высоких каблуках, с алыми губами и подкрашенными темным глазами. а еще в коротком платье, даже в лесу. донникова на их фоне выглядит адекватной.
донникова мрачно смотрит сквозь языки костра на светлого мага игоря, наигрывающего что-то на гитаре. к плечу игоря приваливается сонная полина.
гитару светлые передают по кругу, все они неплохо играют, словно выпускались из одной музыкальной школы. полина поет тихо, периодически заглушая музыкой свой голос. полина поет песни зимовья, и макс улыбается, сам не зная чему.
"если снег выпадет, то у нас тут будет настоящее зимовье зверей," - недовольно ворчит виталик: "только вот у волков шкура не как тигриная или медвежья, мы сейчас тут окоченеем".
макс думает, что полина в очередной раз впала в спячку слишком близко к огню, и подпалит сейчас либо куртку, либо волосы.
светлый оборотень подходит к полине и тыкает ее носом, и истратова, улыбнувшись, зарывается замерзшими пальцами в тигриную шерсть.
игорь теплов поет что-то из наутилуса, а потом молча перебирает струны. полина что-то негромко говорит, и светлые смеются, игорь треплет ее по волосам, а тигрица лапой валит истратову на траву.
"это так мило, что я сейчас проблююсь," - холодно комментирует алиса.
макс думает, что полина выглядит малолеткой, напялившей кожанку, чтобы выглядеть круче, а самой дай бог пятнадцать.
макс думает, что он слишком часто думает о полине.
он не замечает, что истратова украдкой рассматривает его из-под почти сомкнутых ресниц.
*
во время очередной заварушки, полина, как и всегда, не рассчитывает силы, и выходит из третьего на второй слой, будучи не в силах даже сохранять свой нормальный облик.
"у тебя колосья пшеницы в руках и нет обуви," - удивленно отмечает макс, а поля недовольно огрызается: "у тебя вон чешуя на руках проступает, я же молчу по этому поводу. а вообще, в руках был гамбургер, но кто же сумрак поймет".
максу везет, на самом деле, что истратова в упор не различает, нравится ему что-то или нет. или просто автоматически принимает любые его слова за оскорбления.
поля бубнит что-то про идиотские сумеречные формы демонов и ящериц, а макс смотрит на цветок у нее в волосах. пожалуй, это куда красивее, чем все светлые нимбы и крылья.
во время боя, думает макс, полина на третьем слое похожа на валькирию в гневе, особенно когда в ее руках сотканное из света копье. это так странно по отношению к полине, что макс недоуменно хмыкает.
сейчас, успокоившись, она похожа просто на уставшую босую девушку с цветком в волосах, оставшимся от изначального венка. платье у нее белое и полупрозрачное: макс ухмыляется и выгибает бровь, а на лице светлой проступают алые пятна и досада.
судя по репликам о ящерицах, на макса полина в горячке боя посмотреть не удосужилась.
"поверить не могу, истратова, что ты умудрилась плести заклинания, не выпуская гамбургера из рук," - усмехается потоцкий.
сумеречный облик сползает с полины постепенно, как грим под водой, сначала словно размазываясь на ней в светлую дымку ярко-голубой ауры светлой иной. от сияния начинают болеть глаза.
на первом слое становится резко проще, полина действительно держит в руке гамбургер, ее волосы неряшливо растрепаны, короче в два раза и совсем не спадают по плечам красивой волной.
смотрит она, правда, все так же вызывающе и недовольно.
"у меня много талантов, а еще я с утра не ела," - огрызается полина.
и когда макс предлагает довезти полю до кафе, он удивляется ничуть не меньше ее самой.
*
"знаешь," - говорит ему как-то алиса в офисе дозора: "если тебя это волнует, то никто ведь ничего и не заметит. кроме эдгара и виталика. один тебя хорошо знает, а другой уже пятнадцать лет пытается выбить право обратить собственную жену-смертную," - алиса затягивается прямо в помещении, выпускает изо рта клуб дыма: "все мы слишком хорошо понимаем, что такое отчаяние."
"отчаяние?" - макс фыркает и недовольно кривится: "перегибаешь палку, донникова, не вешай на меня собственные личные проблемы. если ты всерьез восприняла шуточки эдгара про меня и светлую и ищешь кого-то с похожими проблемами, то ты не по адресу. да и вообще.."
"отчаяние," - перебивает алиса: "это когда ты хочешь человека, а человек - общего блага. вот в чем проблема светленьких, они идеи любят, а люди для них дымка какая-то. со стадом хоть честнее. и знаешь, в чем проблема? однажды идея встанет либо выше тебя, либо между вами".
окурок алиса выбрасывает в окно и выходит, хлопая дверью.
совсем как полина, почему-то думает макс.
*
"знаешь все эти идиотские способы подразделять на стадии эмоциональную хрень? ну там принятие, отчаяние, вот это все? так вот, оно нихрена не работает," - слышит в голове голос алисы макс: "просто в какой-то момент ты осознаешь, что повернул не туда. что голову снесло окончательно, и дальше все будет только хуже."
макс температурит, и полина, после совместного дежурства с кем-то из замещавших его темных, по непонятной причине приходит в его квартиру. сидит на стуле с выпрямленной спиной, сжимает губы в тонкую линию, молчит и неприязненно косится по сторонам.
"ты," - говорит истратова, дотрагиваясь до его лба: "очень горячий". рука полины приятно холодит кожу, и максиму не нравится, когда полина ее убирает.
"спасибо, детка, ты тоже ничего," - выдавливает макс и вместо смеха чуть не выкашливает свои легкие.
истратова с трудом подавляет желание вылить чай максу на голову.
"ты идиот, и ты меня бесишь," - заявляет полина, а потоцкий цедит: "так вали отсюда. не помню, чтобы я умолял тебя притащиться с едой или что там ты принесла."
когда входная дверь хлопает за полиной, макс зло ударяет кулаком по спинке кровати.
впрочем, минут через пятнадцать она возвращается с жаропонижающим.
"что я здесь вообще делаю," - тихо бормочет полина и снова кладет на лоб максу руку.
на следующий день ей наверняка влетит от ее саши, потому что засыпает поля тоже полусидя, уронив голову на его кровать.
*
поля всегда кому-то должна, всегда в чем-то виновата, всегда находится в гуще чего-то. максу все чаще кажется, что она не доживет до своей первой сотни лет, если кто-то не будет постоянно прикрывать ей спину.
кстати, когда полине прикрывают спину, она обижается.
возможно, потому что спину ей в последнее время прикрывает исключительно макс.
возможно, потому что даже у макса не получается спасать полину от самой себя.
у полины синдром спасителя, помноженный на патологическое самопожертвование, полина топит себя в алкоголе и симулирует нормальную счастливую жизнь.
полина злится на его слова, на каждую его фразу, каждый взгляд.
полина совсем не любит его, конечно, но каждая обида встает комом в горле.
макс не знает, что будет происходить дальше, полина точно уверена, что никакого дальше у них нет. и светлые не лезут, потому что они брезгуют, а темные просто никогда не лезут не в свое дело.
макс обнимает ее, прижимая к себе слишком сильно и долго, хотя раздражающего смертного поблизости не наблюдается.
полина целует его на прощание в уголок губ.

то, что наземники понятия не имеют о жизни гномов, натия броска из касты неприкасаемых понимает почти сразу. "большие статуи совершенных предков, которых гномы считают за живых богов, гигантские дома, покрытые драгоценностями и самые лучшие в тедасе доспехи," - кратко характеризует свои познания о гномах антиванский эльф-убийца зевран, а натия хмыкает.
они как детишки, которые ничего не знают о мире, и броска просто имела их всех вместе с их проблемами.
зевран рассказывает о детстве в борделе, лелиана - о предательстве марджолайн, алистер - о своей девственности (и, предки ей свидетели, гномка предпочла бы этого не слышать), а броска молчит и понимающе кивает, хотя хочется закричать.
она бы могла, захлебываясь словами, рассказывать, насколько мало прав у неприкасаемых в кастовом обществе орзаммара. рассказывать про спившуюся мать, про то, как сама натия с пяти лет выпрашивала подаяние, а с шести - одновременно подрезала кошельки. хотела бы рассказать, как ее сестра торгует своим телом, чтобы заполучить медяки на еду, а натия убивает кого прикажет хартия, потому что вся ее семья в кулаке у берата, и другого выхода просто нет.
натия могла бы рассказать, что убийство неприкасаемого - не преступление, насилие над неприкасаемой - не преступление, они - просто пыль под ногами остальных гномов. их предки оскорбили камень, и броска ненавидит всех предков разом, потому что из-за них ее жизнь - просто нажье дерьмо.
натия сказала бы, что не знала, что такое красота, пока не выбралась на землю. шелест листвы, журчание ручьев и песни лелианы - броска закрывает глаза и впервые дает уснуть своим рефлексам (перегрызть горло за место под сводами пещеры и лишний медяк).
у броски тысячи причин не скучать по орзаммару и всего две - вернуться. их зовут рика и леске. ночами натия представляет рыжие волосы сестры, ее белоснежную кожу, слегка попорченную клеймом, и ласковый взгляд - только рика могла остаться такой же прекрасной и чистой среди воров и убийц, которыми переполнен пыльный город. леске броска старается не вспоминать, но в голову все равно лезут картинки - леске отдает ей последний кусок хлеба, леске защищает рику от пыльных тряпок с оружием в трущобах, леске говорит, что красивее натии нет никого в пыльном городе и всем орзаммаре, и броска радуется, хотя он, конечно, врет.
только когда они впервые оказываются в орзаммаре, и броска уверенно сворачивает в сторону пыльного города (в любом заброшенном гномьем тейге натия нашла бы район, где раньше жили неприкасаемые - обветшалый, убогий, пахнущий нечистотами), ее новые друзья-наземники начинают что-то понимать. "здесь.. ты жила?" - ошарашенно спрашивает лелиана, стараясь ничего не касаться, а зевран хмыкает: "оказывается, эльфинаж - славное местечко".
натия прикрывает волосами клеймо неприкасаемой на лице, дарит лелиане красивого нага, вспоминает, как рика мечтала вырваться из пыльного города. "ты вернешься в орзаммар серым стражем, героем," - говорила сестра, но броске все чаще кажется, что в следующий раз она вернется в орзаммар в гробу.
"твои родные обитают в королевском дворце, пыльная тряпка," - сообщает надежда, которую броска помнит еще по хартии: "это новость почище той, как ты полгода назад убила берата. твоя сестренка подцепила самого принца."
и пусть принц предал всех, кого мог, убил своих старших братьев и, говорят, отравил своего отца, броска видит, как он смотрит на рику и своего ребенка на ее руках. "я сделаю тебя королем, принц белен, если даже мне придется сдохнуть в процессе," - глухо обещает броска, а когда на улице глашатаи лорда-соперника выкрикивают: "он собирается жениться на неприкасаемой, неужели вы хотите такого короля?", - она ухмыляется.
броска делает для белена грязную работу, отправляется в пристанище хартии, которая теперь принадлежит джарвии и до сих пор снится ей в кошмарах, и убивает там всех до последнего гнома.
"прости, сальрока. ты сбежала к наземникам и забыла, как делаются дела в пыльном городе. забыла, что такое выживание. я теперь с джарвией," - с неожиданным обвинением говорит леске, старый напарник (любовник, брат, друг, единственный гном в орзаммаре, помимо сестры, которому она доверяла, натия могла бы подобрать много слов), и броска перерезает ему горло.
леске, который делился с ней последним куском хлеба, когда натия возвращалась в лачугу с пустыми руками.
леске, который в дохартийном детстве защищал ее от пьяных материнских побоев.
леске, который привел ее в хартию, чтобы они с сестрой не подохли с голоду в тоннелях.
леске, "хэй, сальрока, пора выколачивать дерьмо из очередного мешка с деньгами", "ты сумасшедшая, знаешь об этом?", "пойдем покажем этим пыльным тряпкам, что такое хартия". леске, который толкнул ее к серому стражу и сказал: "беги отсюда, сальрока, другого шанса не будет".
и когда лелиана спрашивает о леске ("он что-то значил для тебя?" или "мне очень жаль, он был тебе другом"), натия все-таки не сдерживается и кричит, и всаживает кинжал в его тело снова и снова.
зевран и лелиана говорят о предательстве, алистер говорит о семье, винн говорит о долге.
меньше года осталось до того, как кинжал броски закончит жизнь архидемона и пятый мор.
и меньше полутора лет до того, как натия броска станет второй в истории неприкасаемой совершенной орзаммара.

гаррусу непривычно на человеческом корабле.
все эти косые взгляды не без толики неприязни, стоит ему подняться на лифте на командную палубу. не то, чтобы гаррусу было не плевать, он готов часами сидеть и калибровать оружие себе, тали, рексу или кайдену (сержант уильямс в приказном порядке требует "убрать свои клешни" от ее винтовок, и гаррус проводит в экстранете час, чтобы понять этот расистский комментарий).
на инженерной палубе тихо, периодически пробегает и подкручивает какие-то непонятные тумблеры тали, бормочет вслух стихи теннисона уильямс, в клочья разбивает очередной боевой тренажер рекс.
иногда заходит шепард.
обходы шепард похожи на калибровку винтовки. проверяет каждый элемент на предмет поломки - обсуждает двигатель нормандии с тали, спорит с эшли на предмет существования бога. после привычного "шепард-рекс", гаррус всегда слышит "занят?" за своим плечом.
кто бы что ни говорил, служба на боевом корабле только на треть состоит из вылазок, где можно рискнуть жизнью - и на две трети из монотонных перелетов по галактике, которые даже с натяжкой не назвать увлекательными, даже если джокер шутит по интеркому.
особенно если джокер шутит по интеркому.
шепард скрашивает однообразие. у нее продольный шрам на руке, уходящий под форму альянса: "попали в гнездо молотильщика на акузе. никто не выжил, кроме меня," - коротко комментирует джейн, и гаррус уже готов выразить сочувствие, когда она добавляет: "по психологам не представляешь, сколько таскали," - и криво улыбается.
у шепард полно таких историй, после которых гаррус не знает, улыбнуться, посочувствовать или промолчать. ему везет, что люди не очень хорошо разбираются в выражениях лиц турианцев.
"и тогда я просто сказала джокеру отключить интерком!" - веселится шепард: "и издала что-то вроде пшш пшш, чтобы они поняли, что я притворяюсь, будто пропадает связь". гаррус смеется и думает, что за подобное отношение к совету турианца сместили бы с должности.
раньше гаррус думал, что шепард такая сумасшедшая, потому что она - спектр.
теперь он понимает, что шепард - спектр, потому что такая сумасшедшая.
в альянсе тоже принята строгая субординация, но шепард втихаря распивает с аленко какое-то вино, а потом устраивает игру в карты на кредиты с половиной командного состава. "прости, гаррус, новая броня будет, когда я отыграю у рекса обратно мои кредиты," - виновато говорит шепард, а гаррус даже не злится.
гаррус вообще не понимает, как можно злиться на шепард. на следующий же день она биотикой проламывает хаскам головы, а потом добивает оставшихся прикладом. шепард умудряется сочетать несочетаемое.
может быть, именно поэтому гаррус с нетерпением ждет визитов шепард на нижнюю палубу.
события идут по нарастающей: ферос, новерия, вермайр. шепард сидит на полу рядом со столом эшли и читает вслух теннисона. "мертвый живому не друг, не стой, ступай," - глухо говорит шепард, а сержант уильямс с застывшей навсегда улыбкой смотрит на нее с фотографии.
когда гаррус думает, что, возможно, им всем придется так же смотреть на фотографию шепард и вспоминать, ему становится не по-себе. гаррус увольняется из сбц, подает заявление в спектр, он делает это из-за живой шепард, а не в память. память - поганая штука, кажется гаррусу.
"бороться и искать, найти и не сдаваться, а?" - невесело усмехается шепард на подлете к илосу. гаррус в последний раз калибрует снайперку.
рекс с рычанием сбивает гетов, гаррус уже почти не прячется в укрытия, раз за разом попадая в камеру - или что там у синтетиков заменяет голову. шепард светится синим и просто идет вперед ровным шагом, расшвыривая врагов.
в темном небе цитадели висит мрачная тень властелина.
и когда шепард пропадает под разлетающимися осколками, гаррус пытается скорее вскочить, разглядеть, раскидать обломки стен руками, если потребуется. "это не понадобится, вакариан," - гудит кроган: "эту, готов поспорить, ничто не возьмет". и шепард, разумеется, оказывается живой.
эту ничто не возьмет, повторяет себе гаррус на каждой последующей операции. человеческий корабль становится родным, а шепард все так же рискует собой раз за разом.
эту ничто не возьмет, это становится похоже на молитву.
эту ничто не возьмет.
однажды она просто не помогает.

в морозных горах холодно, и лина кутается в плащ, отогревается травяным чаем с пряным ароматом, который заваривает зевран, тянет руки к костру. в отблесках огня валаслин кажется кроваво-красным, словно у тех проклятых эльфов, что поклоняются вместо создателей забытым.
вместо выдоха изо рта махариэль вырывается облачко пара.
"не так долго осталось, мой страж," - сжимая ее плечо говорит вездесущий зевран: "еще один перевал - и мы придем в ту таинственную деревню. забавно, что ты, долийка, ищешь мощи людской пророчицы, а?"
лина морщится. она не видит ничего забавного во всем этом путешествии - ни в шемленах вокруг, ни в холоде морозных гор, ни в том, насколько же неправильный все-таки из зеврана эльф.
первое время она просто смеется над тем, насколько отчетливо слышны в лесу шаги зеврана, насколько много следов оставляет он за собой. махариэль - лучшая охотница и следопыт клана сабре, и среди деревьев ее не сможет найти и сама андруил-охотница.
в морозных горах снег, ругается сквозь зубы морриган, пытающаяся магией поддержать огонь костра, с удивлением ловит снежинки в ладонь в кои-то веки трезвый огрен. после каменных сводов гномьего города ему, наверное, все кажется таким странным. махариэль тоже не может привыкнуть - не к снегу, правда, а к своему новому клану. хотя, наверное, если бы она назвала шемленов ("люди, называй их людьми", - пытается уговорить ее зевран, но лина лишь упрямо дергает подбородком) своим кланом, ее бы настигло проклятие эльгарнана.
человеческая компания, человеческие друзья, человеческая пророчица - махариэль ищет для себя в этом что-то родное, но не находит. в конце концов, думает махариэль, насколько же это по-людски, сжигать женщину, которая освобождала их от рабства, а потом объявлять святой.
"ты всегда останешься частью клана сабре," - говорила хранительница маретари. иногда лина не чувствует себя ни частью клана сабре, ни долийской вольной охотницей.
лелиана поет эльфийские песни, и лина уставляется застывшим взглядом в костер. ей кажется, что в нем догорают воспоминания о мерриль и тамлене, о хранительнице маретари и фенареле, о друзьях, возлюбленном и жизни, которая у нее была. когда зевран касается одетой в долийскую перчатку рукой ее плеча, махариэль вздрагивает. ей кажется, что от перчаток зеврана пахнет домом.
"ma serannas," - тихо благодарит лина, принимая из его рук плошку с супом, а зевран усмехается. "подозреваю, что это означает спасибо, мой страж? все же как наивно с твоей стороны принимать пищу из рук убийцы." "пытавшегося нас убить, к тому же. то говорила я с момента встречи," - фыркает морриган, а лина улыбается, не упоминая, что определяет по запаху любые ядовитые растения брессилиана. "я ценю это, мой страж," - шепчет ей на ухо зевран, и от голоса городского эльфа махариэль пробирает дрожь.
над горами занимается очередной рассвет.

телефон жалобно пиликает, и макс сразу, даже не глядя, понимает, кто звонит.
это нелепо, но в его контактах она все еще поля, а на фотографии неуверенно выглядывает из-под одеяла, проверяя, прекратил ли макс свои попытки ее сфотографировать.
потоцкий никогда не жаловался на отсутствие силы воли, он определенно не сентиментален и еще более определенно злопамятен. макс не наступает дважды на одни и те же грабли, умеет отстраняться от любой ситуации, а мыслит и действует хладнокровно.
он впервые за долгое время напивается, получив поздравления с новым годом от полины и едва не разбивает телефон, получив от нее смс.
а теперь понимает, что не взять трубку выше его сил.
"господи, истратова," - обреченно думает макс: "когда ты уже прекратишь."
верный ответ - никогда. иначе не было бы так приятно встряхивать ее, прижимать к любой вертикальной поверхности и целовать, целовать, целовать. истратова каждый раз пугается как в первый.
макс отгоняет непрошенные мысли. два с лишним года прошло, а от воспоминаний о полине в халате, который велик ей на три размера, все так же хочется побиться головой о стену.
"вирус герпеса живет в человеке всю жизнь с момента заражения," - звучит в голове поучающий голос светлой: "прячется в спинномозговых узлах и вылазит, чтобы устроить рецидив". истратова - гребаный вирус, посылающий раз в три года смс со стихами.
"помнишь то маленькое кафе на чистых прудах?" - слышится из трубки. истратова всегда забывает здороваться, а потоцкий никогда не забывает ее привычки.
макс ненавидит себя за то, что рад слышать ее голос. правда, светлую он ненавидит еще сильнее.
и встретится потоцкий с ней исключительно чтобы потрясти чертову светлую за шею и высказать все, что он о ней думает.
макс не вспоминает, что его планы, связанные с полиной, никогда не идут как положено.

гита ягг, конечно, с этим не согласится, но отношения всегда были для ведьм больным местом.
эсме не поддается своей любви точно так же, как не поддалась когда-то дамам и господам. письма от наверна приходят, одно за другим, и одно за другим отправляется в шкатулку воспоминаний. все же, каждая ведьма должна помнить, чем она пожертвовала.
в конце концов, письма перестают приходить - так всегда случается, когда на них не отвечают.
тиффани теряет роланда, идет к тому, чтобы потерять престона. в разные времена тиффани кажется, что она любит их обоих, но на самом деле она любит лишь свое призвание, к счастью или к сожалению. быть отличными от других еще не значит быть похожими друг на друга: у роланда есть его герцогство и жена, у престона есть призвание к целительству, а у тиффани есть черное платье и черная шляпа.
эсме ветровоск называют "госпожа", и это кажется вполне логичным. эсме ветровоск - главная ведьма, пусть даже среди ведьм, разумеется, нет главных. тиффани болит называют исключительно по имени, пусть и уважают, а уважение других ведьм стоит дорогого. тиффани болит - девочка, победившая эльфов сковородкой.
тиффани не знает, чем занималась в юношестве эсмеральда ветровоск. до нее доносятся отголоски - победа над эльфами, роителем, зимовым. история тиффани тоже отголосок - тень истории матушки ветровоск. "ты никогда не будешь тенью," - ласково говорит эсме в сне тиффани, а гита ягг только таинственно улыбается в ответ на вопрос, правда ли это, наливает тиффани чай и гладит шерсть грибо.
наверн чудакулли плачет над могилой матушки ветровоск, вспоминая давно мертвых эсме и наверна. не госпожи ветровоск, ведь главная ведьма ланкра, разумеется, навсегда останется всюду, в каждой крупинке. наверн не знает, останется ли так в окружающем арцканцлер незримого университета. он думает о юноше, мечтавшем стать могущественным волшебником, о девушке, что когда-то отказалась выйти за него замуж, чтобы стать ведьмой, и о том, что их мечты, к сожалению, сбылись.
тиффани не мечтает быть могущественной ведьмой, она мечтает помогать людям, а это, в сущности, одно и то же.
когда говорят о тиффани, всегда рассказывают, как она победила королеву эльфов, вооруженная одной сковородкой, как проводила во владения смерти роителя, как прогнала зимового поцелуем. а в конце, разумеется, добавляют: перед ней сняла шляпу госпожа ветровоск.
тиффани хочет, чтобы когда-нибудь главным достижением молодой ведьмы стало то, что перед ней сняла шляпу тиффани болит.
тиффани - кости мела, его основа. ее сила в корнях - где глубоко под окаменевшими останками древних животных лежат залежи кремня, сильного и непоколебимого. шляпа тиффани полна небес, и на поминки матушки ветровоск она надевает полночь.
она растворяется в холмах мела, зовя за собой гром и молнию, и смех матушки ветровоск слышится ей в завывании ветра.