на алом солнце сплошь белая бахрома,
на моих кистях - чернильные швы рубцами,
с изнанки легких чернилами слово "amen",
а у тебя там что? [ц]

hecate malkavian; morag ingmar
май, 3148; капитолий; ночь перед началом первой квартальной бойни

-ты была сегодня на высоте.- шепчешь мне, а сердце безвольно уходит в пятки от твоего голоса. твои слова сладко растекаются по периферии сознания, отчего голова идет кругом, а в горле пересыхает.
я делаю большой глоток из твоего бокала, наполненного той ужасной дрянью, что ты со всей уверенностью называешь главной гордостью капитолия. она обжигает, раздирает на части, отчего я непроизвольно морщусь.
-поцелуй меня. - хрипло прошу я. потому что у меня больше нет сил терпеть. потому что они весь день смотрели на меня как на убийцу, а ты смотришь на меня как на нечто совершенное. как на произведение искусства. на произведение своего искусства. 
твои поцелуи пахнут кровью, пахнут смертью. и каждый раз хочется все больше и больше. потому что только их я могу по-настоящему чувствовать.
-ночь ещё длинная. - улыбаешься ты и я начинаю от обиды кусать край бокала.
у меня уже восемь лет только это блядское 'сегодня' и 'сейчас'. потому что 'завтра' может и не наступить вовсе. завтра кто-то может наброситься и перегрызть тебе глотку. завтра твоей жалкое изуродованное тело могут нарядить в самое безвкусное в мире платье, засунуть в деревянный ящик и закопать в землю.
каждую ночь они приходят и танцуют у меня перед лицом. у них бешеные красные глаза и окровавленные рты. они тянут ко мне свои руки, пытаясь задушить. они сдирают с меня кожу. они затягивают меня в свою адскую яму. там лишь огонь. у меня внутри лишь огонь. и с десяток трупов, вереницей растянувшихся у меня перед ногами. 
я помню их лица. помню их голоса. помню их последние слова. они до сих пор кричат их в моей голове, до сих пор молят о пощаде.
-каждая ночь может стать последней. - отвечаю я.
завтра обязательно кто-то умрет.